Боги-трикстеры разных традиций все чаще находят себе последователей и жрецов среди жителей мегаполисов. Многие люди, даже ничего не зная о языческих богах и традициях, выбирают путь трикстера. Сейчас уже появляются толкования Евангелия, как рассказы об Иисусе-трикстере, нарушителе «ветхозаветных» границ. Многие из тех, кто вступают на этот путь, не понимают, что происходит внутри такого человека. Они очаровываются внешней легкостью, шармом и очаровательным безумием поведения героя-трикстера, но извне непонятно, чего это стоит самому трикстеру, если он не бог, а человек.

 Трикстер – это не просто нарушитель, шутник и лжец. Его основная функция в мифологии – это возвращение богов или людей в реальность их судьбы и мироздания. Богам или героям часто начинает казаться, что их личности состоят из своего величия, силы и могущества, воспеваемых в гимнах и сагах. Они выстраивают границы своей реальности так, чтобы не обращать внимания на обратную сторону своей личности. В такой момент проявляет себя трикстер, разрушая приятный, но умирающий мирок бронзавеющих от собственной прекрасности божеств или людей.

 Выполнять эту функцию трикстеру позволяет более широкий взгляд на себя и окружающий мир, в котором нет непреодолимых границ, непререкаемых авторитетов, непреложных правил. Для него видны те пути, которые кажутся невозможными для других. Сам трикстер может сохранять эту способность только в том случае, когда он воспринимает самого себя в полном объеме: со всеми своими качествами, особенностями и слабостями и принимает все это, как есть.

 Леденящий ужас этого нескончаемого бега по спирали вокруг внутренней Бездны, заставляющий замереть и сжаться в плачущий от страха комок, преодолевается трикстером за счет внутренней агрессии, гнева и ярости. Они становятся топливом, идущим от хтонических слоев бессознательного, в которых воедино сплавляются жажда жизни и страсть к смерти. Этот поток, направляемый волей человека, питает все ускоряющийся внутренний бег через себя к самому себе. Он же, трансформируясь через интеллект, выражается в юморе, безжалостной иронии над собой и над всем окружающим миром. Для человека-трикстера честно упиваться собственным страхом, трудностями своего пути, сложностью внутренней работы, которую он вынужден делать – это кратчайший путь к смерти. Стоит пропасть внутренней иронии, юмору и стебу – и вместе с ними пропадает та энергия, которая позволяла продолжать бесконечный путь по граблям.

 Человек остается человеком, даже идя путем трикстера. И ему свойственно относиться к своей боли, страху и мучениям серьезно. Когда он это делает, то трикстер, теряя способность шутить над собой, превращается в сползающий в безумие, трясущийся от ужаса комок боли, с расползающимися и разбегающимися в разные стороны субличностями. Трикстер чувствует, что когда-нибудь это его убьет, лишит разума и воли. Каждый раз, замерев в точке невозврата, он находит в себе гнев, дарующий силы улыбнуться и послать воздушный поцелуй Бездне, бросить в ее сторону: «Не сегодня, дорогая!». Стальная, закаленная воля командует встать и идти, ползти вперед, ломая пальцы и остатки самоуважения, и рождает почти истеричный хохот над своей слабостью, глупостью и гордостью, которым он только что чуть не поддался и который разносится по ледяным просторам его личного внутреннего ада.

 От взгляда внешнего наблюдателя внутренние процессы трикстера, чаще всего, ускользают. Наблюдатель завороженно и внимательно следит за очередным безумным фокусом этого придурка. Он может быть поглощен своими чувствами, вызванными очередным поруганием границ и правил, которые спасали от честного взгляда на самого себя, а может с азартом следить за очередной забавной шуткой.

 В любой шутке или провокации трикстера окружающие, чаще всего, видят направленную на них и их ценности иронию, сарказм или издевку. И эти компоненты действительно есть в действиях и словах трикстера. Но только малая часть людей находит в них мудрость и широту взглядов. Почти никто не видит, что сам человек-трикстер беспощадно высмеивает собственные ценности, установки, сидящие в глубине его человеческой личности, запреты и табу. Он постепенно разрушает, деконструирует и изменяет в себе то, что тянет его в глубину внутреннего ледяного ада.

 В какой-то момент своего пути человек-трикстер с удивлением обнаруживает, что источником спасительного гнева, юмора и жизненных сил является самое страшное место его внутреннего мира: та самая затягивающая воронка безумия. Сквозь ее бесконечную глубину, откуда-то с самого дна кроличьей норы и идет импульс, спасающий его от распада личности. Темное пламя почти божественной Воли его Истинной Самости и есть то, из чего соткана страшащая его Бездна. Тогда человек-трикстер наконец обретает в самом себе партнера по игре, опору и забывает об одиночестве. В этот момент он полностью счастлив до того момента, пока не пасует перед очередным внутренним запретом или табу, теряя волну пламени ироничного гнева своей Бездны. Тогда он вновь оказывается в почти забытой ледяной воронке, скатываясь все глубже и теряя себя. Если ему хватает воли, силы и чувства юмора дотянуться духом до самого дна и зачерпнуть темного пламени, он вырывается обратно в пламенеющий мир своего счастья.

 Это его жизнь и его игра.